Один из странных предрассудков первой сексуальной революции - "комплексы - это плохо".
От сексуальных комплексов, от стыдливости и морали якобы нужно
избавляться, с ними нужно "бороться", их нужно "искоренять". Hо почему
же тогда маркиз де Сад, как никто другой преуспевший в борьбе с
комплексами и предрассудками, в решающий момент вдруг забывает весь свой
просветительский пыл и выделяет девушек с комплексами - или, согласно
тогдашней терминологии, "благовоспитанных девиц", - в отдельный, самый
ценный класс сексуальных объектов?
Девушка с комплексами - существо гораздо более привлекательное и соблазнительное, чем "девушка без комплексов".
Почему? Потому что она относится к сексу серьезно, потому что секс для
нее - это не просто гимнастика. Секс для нее - это преодоление, это
событие. Секс на 90% - это психология, а не физиология, и значит,
"девушка с комплексами" - это не диагноз, это сексуальная поза. Это
особая, интеллектуальная поза, на которой построена эстетика огромного
числа произведений искусства. Цена этой позы велика - потому что она
должна быть натуральной, она должна присутствовать на уровне инстинктов,
на уровне личности, - это не дается просто так, по желанию.
Когда обладаешь девушкой, хочется иметь ее всю целиком, здесь и
сейчас, - хочется чувствовать, что она действительно ощущает, что ее
"имеют". Это приятно. Это возбуждает. Пусть не обижаются
феминистки, но "девушка без комплексов" - существо стерильное и скучное,
как картинки в "Плейбое". Женщина совсем без комплексов - это не
женщина, это гимнастический тренажер. Повсеместное обращение мужчин к
би-/гомосексуальному опыту связано именно с тем, что женщины, над
которыми поработала сексуальная революция, перестали воспринимать секс
всерьез. Мужчинам приходится искать серьезный секс в другом месте:
мужские комплексы по отношению к сексу с мужчиной оказались более
прочными, мужчина-гетеросексуал до сих пор боится этого секса больше
всего на свете. Когда невозможно соблазнить девушку (потому что не
осталось девушек, которых можно "соблазнить"), приходится соблазнять
мужчин. Когда не осталось девственниц-девочек, приходится искать
"девственника"-мальчика.
Сексуальные комплексы - это фундамент тех сексуальных поз, которые называются интеллектуальными.
Почти каждая интеллектуальная поза опирается на явные или неявные
сексуальные табу. Скажем, "секс с монашкой", или "секс с комсомолкой"
имеет прелесть только тогда, когда эта монашка и эта комсомолка чем-то
отличаются от проститутки. Это хорошо знал маркиз де Сад и другие
галантные господа XVIII века. А значит, комплексы и табу нужны, они
необходимы как воздух. Их нужно придумывать, их нужно "нести в массы".
Христианство не зря называют "религией любви", - как ни одна другая
религия, оно заботилось о сексуальных табу, оно тщательно следило за
качеством и сохранностью интеллектуальных поз.
Как это ни странно, получается, что сексуальная революция и
традиционная мораль на самом деле нисколько не противоречат друг другу.
Совпадение здесь не только внешнее, но и внутреннее, поскольку новая
свобода секса превращает его в целиком духовный феномен. Первая
сексуальная революция освободила в сексе тело только затем, чтобы во
время второй, грядущей революции его отбросить. Уже сегодня область
сексуальных экспериментов из сферы тривиальных физиологических
"извращений" переместилась в заоблачные высоты интеллектуального секса.
Hа первый план выходит борьба не с сексуальной нормой, а с собственным
сознанием, слишком тупым, слишком плоским, слишком одномерным, чтобы
вместить в себя безграничные горизонты новых возможностей.
Обе они - и сексуальная революция, и традиционная мораль - по-своему стремятся к возрождению метафизики секса.
Обе они хотят сделать секс чем-то более значимым, чем его изображают
сейчас. Обе они смотрят на обычный, биологический секс только как на
смутное, несовершенное, невнятное подобие того, что должно быть. И
кстати, наиболее перспективна вторая сексуальная революция именно в тех
странах, которых первая революция коснулась меньше всего. В этих странах
еще сохранилось отношение к сексу как к сакральному феномену. И
наоборот, те страны, где применительно к сексу слишком укоренилась
риторика "освобождения" и "снятия барьеров", обречены на вечный
круговорот в сфере тривиального.
За этой риторикой "освобождения" стоит смутная надежда на то,
что снимая барьеры и нарушая табу, возвращая человека к наиболее
примитивным пластам психики, мы, якобы, открываем что-то значительное и
важное, ради чего эти барьеры нужно преодолевать. При этом
забывают одну очевидную вещь: свобода, то есть разнообразие
возможностей, приходит вместе с усложнением правил игры, а не с их
упрощением. Правила игры придумываются не для того, чтобы мешать и
стеснять, а для того, чтобы сделать игру разнообразней, - и наоборот,
нарушение правил делает игру примитивной и скучной. Правила игры не
сдерживают игру - они ее создают. Если отменить правила, любой спорт сведется к боксу или вольной борьбе, а от любой игры, если упростить ее до предела, останется "китайская ничья".
Правила игры - это часть самой игры, именно они задают то
разнообразие возможностей и комбинаций, с которым сталкиваются партнеры.
Устанавливая границы нашим действиям на тривиальном уровне, они
заставляют нас воспользоваться более сложными и интересными
возможностями. Они позволяют перенаправить энергию секса из
физиологической плоскости в вертикальное измерение, дать ей шанс
превратиться в уникальное искусство. Классический пример такого процесса
- рождение в южной Франции, во времена средневековья, ритуалов
куртуазной любви, которые с тех пор так и остались эталоном.
Средневековые провансальские рыцари ухитрились обычный адюльтер,
супружескую измену, превратить в настоящий ритуал, со множеством правил,
атрибутов и конвенций. Им удалось открыть целую дотоле не
существовавшую сферу человеческих чувств и переживаний.
Это общий закон: чем лучше продумана система правил, тем интереснее игра, тем дальше она от рутины и тривиальности.
А сексуальные комплексы - это и есть то, из чего рождаются правила
игры, то, что их охраняет и защищает. Именно поэтому они так важны.
Целые поколения наших предков работали над тем, чтобы привить женщинам
комплексы, стыдливость, целомудрие. Они создавали религии, строили
церкви, монастыри, выдумывали всякие заповеди и моральные кодексы, -
потому что они понимали толк в сексе, они знали, чего хотят. И вот
сегодня повсеместно в мире снова наступает консервативный поворот.
Сегодня люди вспоминают о Боге,
восстанавливают храмы, устраивают демонстрации против аморальных
фильмов, ругают "эту развращенную молодежь", - они хотят вернуть свои
табу, хотят отстоять те интеллектуальные позы, к которым привыкли, о
которых поется в новом российском гимне: "предками данная мудрость
народная". Этот консервативный поворот не должен вызывать у нас опасений
- мы-то знаем, что дальше секса он не пойдет. Грядущая сексуальная
революция - это консервативная революция, - если хотите, это
контрреволюция. Она идет рука об руку с возрождением морали,
нравственности, старых добрых ценностей, - она берет их за руку и тащит в
постель.