Ювенальная юстиция в переводе с латыни означает правосудие для несовершеннолетних. Казалось бы, все логично. Дети — это не маленькие взрослые, следовательно и правосудие над ними должно быть особым, учитывающим детскую (подростковую) психологию. Выделение ювенальной юстиции в отдельную категорию позволило бы соблюсти особый порядок работы с несовершеннолетними. Вещь разумная, ведь с детьми должны все же работать «детские» специалисты, имеющие профильное образование. Ювенальныйсудья должен хорошо ориентироваться не только в положениях закона, но и досконально знать психологию детей и подростков, ему должны быть понятны вопросы воспитания, психологии, педагогики. Наверное, также очевидно, что система правосудия в отношении ребенка, существующая в нашей стране, не может оставаться без изменений, поскольку направлена, скорее, против ребенка и не способна его защитить.

Так почему же, например, в России (где проекты ювенальной системы уже давно работают в пилотных регионах) многие напуганы этим словосочетанием, а против введения ювенальной юстиции выступают известные люди, общественные организации, православная церковь? Сторонники «ювеналки» говорят о том, что система реабилитации несовершеннолетних жертв преступления и защиты еще не переступивших порог взрослости преступников не идеальна. К тому же ювенальная юстиция уже давно работает во многих развитых странах (США, Франции, Норвегии, Великобритании, Финляндии) и этот факт также является одним из основных доводов ее сторонников. Противники же говорят о разрушении самого дорогого, что осталось из немногих ценностей в нашем обществе — института семьи. Так все же, ювенальная юстиция — хорошо это или плохо?

Дело в том, что сегодня существует несколько моделей ювенальной юстиции: англо-американская, континентальная и скандинавская. Поэтому в некоторых государствах этот термин означает лишь специальные судебные органы для малолетних, а в других пошли дальше: здесь существуют также специальные учреждения, занимающиеся вопросами детства и защитой несовершеннолетних.

Если говорить о первой модели — ювенальной уголовной юстиции, предполагающей особый подход к несовершеннолетним правонарушителям, идущей не к наказанию за преступление, а к профилактике и наставлению на путь истинный, работе психологов и ресоциализацию, — казалось бы, здесь все правильно. Ведь ни для кого не секрет, что дети, попав в «жернова правосудия», выходят оттуда чаще всего еще более профессиональными преступниками. Но так ли идеален западный подход?

Переход от карающего правосудия в отношении малолетних преступников к реабилитационно-воспитательному имеет рациональное зерно: ребенок в силу психологических особенностей не может наравне со взрослым отвечать за свои проступки. Но и чрезмерный гуманизм по отношению к малолетним правонарушителям может привести к совершенно обратному от ожидаемого результату — размыванию у детей граней социально допустимого поведения.

Если обратиться к статистике, в Европе за последнее десятилетие число преступлений, совершенных малолетними преступниками, увеличилось на треть. В Англии детская преступность молодеет: по сообщениям полиции, в женской банде из Брикстона есть даже десятилетние девочки, которые отличаются особым подростковым садизмом. В городке Селби подобная банда покалечила старенькую пенсионерку только за то, что она сделала одной из девочек замечание. В той же Великобритании каждый третий подросток 14–15 лет признался, что хоть раз в жизни совершал правонарушение. По данным лондонской полиции, в городе орудует около 170 молодежных банд.

Не удивительно, что исследование, проведенное британским благотворительным фондом Barnardo's, показало: почти половина британцев (49 %) считают, что дети представляют возрастающую опасность для взрослых и друг для друга. А 43 % полагают — надо «что-то сделать», чтобы защитить британцев от детей.

«По французскому либеральному законодательству дети до 13 лет вообще неподсудны. Если на парижской улице двухметровый громила вырывает у вас сумочку и пинает ногой в живот, причем, среди бела дня, то он делает это не потому что такой смелый, а потому что знает — он ничем не рискует, ему 17 с половиной лет и, в худшем случае, после сотого привода в полицейский участок ему дадут три месяца условно. В газетах такого громилу будут ласково именовать «ребенок». Полная уголовная ответственность во Франции начинается с восемнадцатилетнего возраста. В марте 2002 года в газетах проскользнуло сообщение, что в Нантерре арестован восемнадцатилетний юноша, который терроризировал этот парижский пригород в течение трех лет. Он вырывал у пожилых людей сумки и кошельки, а если старушка упорствовала, то он ее избивал. Полиции были прекрасно известны его подвиги, но она перестала его арестовывать, какой смысл? Приведут «ребеночка» в участок, и в тот же день, после душеспасительной беседы судья выпускает его на свободу. И вот только в марте, когда милый мальчик достиг совершеннолетия, его арестовали, начали расследование и выяснили, что на совести у шалуна более 500 (!!!) ограблений и избиений. Он их совершал от четырех до семи в день. Думаю, что такая регулярность и работоспособность даже взрослому матерому преступнику не по силам». (так описывает французскую ювенальную юстицию в своей книге «Жулики, добро пожаловать во Францию!» русский писатель-эмигрант Анатолий Гладилин, проживший в этой стране более 30 лет).

Спортзал, бассейн, прекрасная кухня и виноградники… Это описание не дома отдыха, а центра «Уитикон», колонии для несовершеннолетних в швейцарском кантоне Цюрих (один из самых фешенебельных районов этого городка). Наши представления о взрослости здесь несколько иные: возраст местного контингента колеблется от 18 до 25 лет. Двадцатилетний парень приговорен к четырем годам лишения свободы за особо тяжкое преступление — двойное убийство, которое отбывает в «закрытом» отделении — аналоге особняка. Но совсем скоро перейдет в открытое — то есть сможет уезжать домой на выходные. Заключенные в «Уитиконе» получают не только общее образование, но и овладевают профессиональными навыками: столяра, слесаря, маляра или дизайнера интерьера. В свободное время могут смотреть телевизор, проводить время в спортзале или общаться друг с другом. А также зарабатывают. Небольшая часть заработка выдается им на руки, остальное кладут на специальный счет. То есть, выходя из учреждения, бывшие преступники располагают неплохой суммой для старта новой жизни (по словам директора центра «Уитикон», около 10 тысяч евро).

В Швейцарии ювенальная юстиция еще молода — была введена в 2007 году. Во главу угла поставлено воспитание. Чаще всего ювенальный суд ограничивается предупреждениями или неделей принудительных работ. Лишение свободы является крайней мерой, к которой прибегают только в случае очень тяжких преступлений. Но ребенок может «сесть» и в 10 лет, подобные случаи происходили. Верхний возрастной предел «подростковой ответственности» — 22 года. После этого молодой человек уже наказывается по-взрослому.

Однако многие попавшие в места лишения свободы (описанные выше) единожды перевоспитываться не стремятся. Зачем? Ведь здесь их содержат, хорошо кормят и развлекают. Важная деталь: попадают сюда немногие, ведь с детьми активно занимаются не только родители, но и государство: существуют разнообразные бесплатные клубы по интересам, где дети танцуют, играют, поют, занимаются спортом, ходят в горы…

А теперь обратимся к другому, вызывающему жаркие споры, направлению ювенальной юстиции — защите прав детей. Ведь, как показывает практика западных стран, уголовная юстиция для несовершеннолетних чаще всего становится прологом для образования в государстве ювенальной системы. Защита прав детей предполагает создание специальных социально-надзирательных служб на местах с очень широкими полномочиями: они могут вмешиваться в жизнь семьи, в такую интимную сферу, как отношения родителей и детей, в процесс воспитания ребенка. Это именно то, чего чаще всего и опасаются родители. Весь ужас которых можно выразить такой примерно формулировкой: «К нам в квартиру вломятся, заглянут в холодильник, увидят, что там чего-то не хватает, а мы, может быть, просто с вечера в магазин сходить не успели, обвинят нас в плохом обращении с детьми и отнимут».

Конечно, это все утрировано... Но опыт «ювенальных» стран показывает, что детей могут изымать из семьи по достаточно размытым и нелепым причинам: отсутствие детских игрушек в нужном (кому?) количестве, выполнение ребенком домашней работы (трактуется как использование детского труда, хотя ребенок может быть уже достаточно взрослым, ведь, согласно Конвенции ООН, это лицо до 18 лет), ремонт в квартире, наличие домашних животных, ребенок часто и громко плачет, и пресловутое «в холодильнике отсутствует необходимый ассортимент продуктов». Обычная семья может попасть на удочку социальных служб по звонку (даже анонимному) бдительных сограждан, соседей. Ведь в средствах массовой информации не перестают звучать напоминания быть бдительными и сообщать обо всех случаях нарушения. «Стучат» на своих родителей и дети. Психологи Ирина Медведева и Татьяна Шишова, исходя из своего многолетнего опыта, считают, что с легкостью на родителей чаще всего жалуются дети-манипуляторы, эгоцентрики, избалованные и распущенные. Именно такие «просвещенные» насчет своих прав чада болезненно реагируют на любые замечания, шантажируя родителей угрозами.

«Дети — прежде всего. Если ты растешь в Швеции» — такая увесистая красочная брошюра распространяется Шведским институтом информации. На первых страницах которой сразу же сказано: «Интересам детей должно уделяться первостепенное значение». Никто же не спорит, правда? Но вот то, что интересы детей следует понимать только «используя их (детей) опыт и знания» уже вызывает вопросы. Да, дети должны знать свои права, но любое хорошее начинание можно довести до абсурда. Особенно, когда права ребенка трактуются выше остальных прав. Нередки случаи, когда дети, подкованные этими знаниями, ведут себя не просто нагло, а вызывающе. Показателен случай на соревнованиях по футболу с участием детей из Финляндии: подопечный ребенок бьет по голове своего тренера пластиковой бутылкой, отвечая на все его увещевания: «А что ты мне сделаешь? Я сейчас приду домой, напишу на тебя заявление, потом ты будешь так наказан!».

Если, не дай Бог, вы не отпустите свое повзрослевшее чадо на дискотеку, не выдадите карманных денег или решите дать невинный родительский совет — вы рискуете лишиться своего ребенка. Все это может квалифицироваться как ущемление его законных прав и свобод, если вдруг ваш подросток в сердцах решит пожаловаться на своего «строгого» родителя в соответствующие органы, позабыв о пятой Заповеди Божьей.

О том, что не все так гладко в «ювенальном королевстве», свидетельствует и вышедший во Франции в 2000 году отчет «О положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями» генерального инспектора социальных служб Пьера Навеса и инспектора юридической службы Бруно Катала, в котором говорится: «Между законом и практикой применения закона огромная разница. Никакого уважения к семье, никакой заботы о ней ювенальная юстиция не проявляет. Социальные работники и судьи имеют полную, безграничную власть над судьбой ребенка. Сотрудники социальных служб часто отнимали детей по анонимным телефонным звонкам… что та или иная семья в опасности». В 2007 году тот же П. Навес на французском телевидении после общения с родителями, разлученными со своими детьми, подтверждает вопиющие данные Ассоциации помощи родителям: половину изъятых детей можно было бы и не отбирать у родителей!

Показателен резонансный случай российской актрисы Натальи Захаровой, вышедшей замуж за француза и уехавшей в эту страну. После рождения дочери Маши отношения с мужем не сложились, после развода по решению суда по семейным делам девочка осталась с мамой. Но по заявлению отца ювенальный суд изъял ребенка у матери и… поместил девочку в приют, а затем в приемную семью. Основная мотивация — «мать удушает ребенка своей материнской любовью». Как ни парадоксально это звучит, но во многих случаях во Франции изымают детей из родной семьи именно с этой формулировкой. Несмотря на широкую международную огласку, вмешательство президентов двух стран, уже больше десяти лет Наталья не может вернуть дочь. Ведь ювенальная юстиция — это как государство в государстве, «правовой Ватикан».

Что могут сделать родители, чьих детей отняли? Во Франции они подают апелляцию. Но, как правило, по словам Натальи Захаровой, апелляционный суд поддерживает первоначальное решение суда. Далее — кассационная жалоба, которая стоит немалых денег. Если же суд сочтет жалобу необоснованной, вас приговорят к большому штрафу.

К тому же родители, чьих детей изъяли из родной семьи и поместили в приемную, обязаны частично оплачивать содержание своих чад в чужой семье, остальные расходы покрываются государством. Многие считают, что поэтому социальные службы «охотятся» за приличными семьями — так проще, ведь с неблагополучным ребенком, чтобы привести его в норму, нужно серьезно заниматься. К тому же его родные чаще всего не столь платежеспособны. Может быть поэтому родители, которые действительно жестоко обращаются с детьми, часто остаются безнаказанными.

В то время как наша страна только пытается сделать шаг навстречу ювенальной юстиции, другие делают шаг назад. Во Франции, которая имеет более чем 60-летний опыт ювенальной юстиции, в последнее время все чаще появляются сообщения о том, что тамошние юристы готовы пересмотреть целый ряд ее пунктов; а судьи, несмотря на навязываемые им гуманистические принципы работы с несовершеннолетними, все чаще заявляют о необходимости лишения малолетних преступников свободы как об одном из элементов их перевоспитания. На родине ювенальной юстиции, в США, в штате Мичиган, уголовная ответственность была снижена до 7 лет, а сами ювенальные суды отменены в большинстве штатов.

В Норвегии дети из приемных семей, став взрослыми, объединились в Фонд жертв ювенальной юстиции и отсудили у государства более 60 млн евро. За разрушенное детство...

wapnovosti